Китай, Россия, Южная Корея и Франция предлагают свои проекты по строительству АЭС в Казахстане. Глава Минэнерго Болат Акчулаков недавно заявил, что, прежде чем отдать предпочтение той или иной технологии, необходимо изучить все  "плюсы" и "минусы". 

Китай, Россия, Южная Корея и Франция предлагают свои проекты по строительству АЭС в Казахстане. Глава Минэнерго Болат Акчулаков недавно заявил, что, прежде чем отдать предпочтение той или иной технологии, необходимо изучить все  "плюсы" и "минусы". Детали в эксклюзивном интервью inbusiness.kz раскрыл генеральный директор АО "Казахстанские атомные электрические станции" Тимур Жантикин.

– Г-н Жантикин, министр энергетики на прошлой неделе заявил, что пока идет процесс выбора подходящей для нас технологии по строительству АЭС в республике. По его словам, в шорт-лист потенциальных кандидатов вошли технологии Франции, России, Китая, Южной Кореи и сейчас изучаются все плюсы и минусы. Список не такой уж и большой, можете ли Вы уже сейчас обозначить преимущества или недостатки каждого из четырех потенциальных партнеров?

– Для начала замечу, что все предлагаемые нам реакторы современные, с улучшенными экономическими показателями и с повышенной безопасностью, где учтены все предыдущие ЧП. Хотел бы вновь напомнить, что, несмотря на наличие богатых запасов нефти, газа и угля, весь мир и наша республика в том числе движутся к экологически безопасным видам энергии. Речь идет в том числе о строительстве безопасных АЭС.
В 2018 году наша компания разработала первый раздел ТЭО проекта строительства АЭС в Казахстане, и для более детальной оценки эконмических показателей в 2019 году мы запросили необязывающие технико-коммерческие предложения нескольких ведущих компаний – производителей АЭС, чтобы определиться с выбором. Опуская подробности этого процесса, скажу, что на сегодня мы остановились на проектах компаний четырех стран.

– Почему только четырех?

– Во-первых, у нас были ограничения по мощности единичного блока реактора. Сетевой оператор ставил лимит не более 600-800 МВт. Блоки, которые есть сегодня на рынке, имеют мощности от 1000 до 1650 МВт, и они "не ложатся" в нашу энергосистему. Во-вторых, мы выбрали те, у которых уже построены и успешно функционируют станции, имеется надежная система поставок компонентов и кто сможет помочь нам со строительством. С развитием энергосистемы страны требования по мощности энергоблоков несколько смягчились – моделирование показало возможность размещения блоков до 1200 МВт. Вот так и сформировался шорт-лист, куда вошли Россия, Китай, Южная Корея и Франция. Что касается ранее предложенных американских проектов на основе перспективных модульных реакторов малой мощности, то они пока не имеют работающих прототипов, и мы отложили их на будущее, так как такие реакторы идеально подходят для нашей энергосистемы. В-третьих, при выборе партнеров для нас важно было учесть возможности локализации производства топлива для выбранной АЭС, чтобы в будущем не зависеть от его поставщиков, тем более что у нас есть значительные запасы урана и большинство звеньев ядерного топливного цикла, включая производство ядерного топлива.

– Понятно, теперь поговорим непосредственно о плюсах и минусах отобранных четырех проектов…

– Предложения Китая и Франции из шорт-списка нам интересны тем, что топливо, которое производится у нас на Ульбинском заводе в Усть-Каменогорске, подходит для предлагаемого ими типа реактора. Это плюс. 

- Как известно, казахстанская делегация была во Франции, где обсуждала детали реакторов и главный упор, на которые делали французы, – это безопасность их АЭС, которые расположены в черте города…

- Да, французский проект, а вернее франко-германский, один из самых надежных и безопасных. Но у французов плохая история реализации крупных проектов не только в Казахстане (завод по строительству космических аппаратов и завод солнечных батарей. – Прим. автора), но и в Финляндии, где затянули сроки строительства АЭС, а в Турции вообще закрыли проект. Это минус. 

– Побывали казахстанские специалисты и в Южной Корее для изучения корейского опыта АЭС…

– Предложение Южной Кореи привлекательно тем, что все производство – от заготовок металла до реакторов и турбин – сосредоточено в этой же стране. То есть не будет рисков в цепочке поставок комплектующих. Однако для южнокорейского типа реакторов требуется свой вид топлива. Но корейская сторона готова передать нам полную технологию производства своего топлива и даже в случае утверждения их варианта построить завод или линию, чтобы реакторы были обеспечены собственным топливом. Но тут нам надо смотреть экономику, то есть во сколько нам это выльется в итоговой сумме.

– Ну и недавно был пресс-тур казахстанских журналистов с мажилисменами, специалистами в Турцию на АЭС "Аккую", которую воздвигнет "Росатом"…

– Что касается четвертого потенциального партнера из шорт-списка – России, то тут пока российская сторона колеблется в решении, передавать или нет нам свою технологию по производству топлива. Дело в том, что топливо относится к разряду высоких технологий. Помимо этого, передача технологии по производству топлива – процесс не быстрый, так как включает в себя не только производство, но и сертификацию и получение специального разрешения для использования в реакторах АЭС.

– А разве у нас с Россией не одинаковая технология производства топлива?

– В бытность существования СССР 80 процентов всего советского ядерного топлива – таблеток – производилось в Казахстане, на нашем Ульбинском металлургическом заводе. Однако после развала Союза Россия наладила свое производство и постепенно свела к нулю заказы в Казахстан по топливу для АЭС. И пока российская сторона не настроена передавать нам свою технологию. Хотя, конечно, предлагаемые ими реакторы ВВЭР-1200 надежны и имеют проверенную временем репутацию. Но в этом проекте есть два минуса, связанные с антироссийскими санкциями. Много комплектующих для российских проектов идут из-за рубежа. И хотя нас уверяют, что цепочка поставок в ядерном секторе работает, но полной уверенности в том, что завтра ничего не поменяется, нет. Кроме этого, непонятно, как работать с российскими банками в нынешних условиях.

– Коль Вы затронули тему антироссийских санкций, не могу обойти вниманием тему захвата Запорожской и Чернобыльской АЭС в рамках спецоперации России на территории Украины. Означает ли наличие АЭС на территории страны, что этот объект может стать целью для первоочередного захвата в случае любого военного вторжения? 

– Я не политик. Но хочу заметить, что целью любой военной агрессии однозначно является не захват АЭС, причем неважно в данном случае происхождение технологии реактора. В то же время мы видим, что именно АЭС в Украине старались не травмировать ракетными обстрелами. 

– Вопрос строительства АЭС в Казахстане поднимается не первый раз и имеет давнюю историю. И всегда эта тема находила отрицание среди простых казахстанцев, что связано с генетической памятью боли от потерь, связанных с испытаниями на Семипалатинском ядерном полигоне. Как сказал министр энергетики Болат Акчулаков, на обсуждение с общественностью вопрос по АЭС будет вынесен только тогда, когда уже смогут определиться с партнером. Дадут ли "добро" казахстанцы на строительство АЭС, если "свежи в памяти" трагедии на Чернобыльской АЭС и на "Фукусиме" в Японии?

– Отвечу на ваш вопрос по порядку. Во-первых, что касается Чернобыля и "Фукусимы", то там были установлены реакторы второго поколения. Сейчас мы рассматриваем только поколения 3 и 3+, имеющие принципиально другие параметры безопасности. Но можно также сказать, что любая авария на АЭС имеет свой национальный характер. Срабатывают не только погрешности в технологии, но и то, что вокруг них так называемый человеческий фактор. Так, Чернобыль – это чисто советская авария. "Фукусима" – это чисто японская авария, как и авария на Три-Мейл Айленд была чисто американской.

– Поясните, я Вас не поняла, что значит чисто японская авария?

– Авария произошла на "Фукусиме-1", а "Фукусима-2" осталась невредима. Дело в том, что на первой АЭС были слишком послушные работники, которые все сделали по правилам, послали запрос руководству и потом сидели и ждали команды сверху и тем самым потеряли время. А на "Фукусиме-2" специалисты проявили инициативу и вовремя приняли решение, взяв ответственность на себя. Порой в условиях ЧС плохо быть слишком "прилежным", надо понимать и правильно оценивать создавшуюся ситуацию и действовать, для чего требуется хорошее знание работы АЭС.

– А у нас, значит, может быть чисто казахская авария?

– Есть такой анекдот. У казаха от машины отвалилось колесо. Водитель говорит другу: "Найди веревку, мы колесо привяжем, чтобы доехать до СТО, и уже там надежно проволокой затянем". (Смеется.) Это шутка, конечно же. Но все эти моменты, в принципе, учитываются, и поэтому особое внимание уделяется подготовке кадров. Вот тут возникает вопрос, на каком языке лучше проводить обучение специалистов и персонала. Если речь вести о зарубежных вузах, то там обучение по большей части на английском. Язык – один из важных факторов в подготовке кадров для атомных станций. И тут плюс у российских партнеров, где обучение в вузах России проводится на понятном для наших ребят языке.

Необходимо принять во внимание не только язык обучения. Есть еще и техническая документация, а это огромные шкафы с чертежами и бумагами, которые необходимо хорошо понимать. Например, при переводе технической документации, скажем, китайского проекта на английский язык могут быть отдельные неточности, которые называются lost of translation (потери или трудности перевода). АЭС – процесс, требующий досконального понимания, так как это производство, обязанное быть с высокой степенью безопасности. Так что в проекте с россиянами сказывается преимущество языка.

С учетом того, что уже в первом квартале будущего года Минэнерго должно определиться с выбором поставщика будущей АЭС, мы все сравниваем и проверяем. При этом, конечно, сейчас обещать могут много чего, и для нас важно тщательно просчитать все риски. 

– Давайте теперь поговорим о наших внутренних условиях и возможностях. Как было заявлено, планируемое место будущей АЭС в Казахстане – это поселок Улкен возле озера Балхаш. Работа АЭС требует наличия большого количества воды. Хватит ли ее на Балхаше?

– Да, деятельность АЭС – это водоемкое производство, как и любой другой электростанции. В Южной Корее и в Турции станции стоят на берегу моря, и они особо не переживают и могут тоннами качать воду, которая необходима для охлаждения электрического оборудования. Но большинство АЭС для охлаждения используют градирни, для которых на двухблочной АЭС расход воды может составить 63 миллиона кубов в год. Это мизер по сравнению с тем испарением, которое происходит на Балхаше ежегодно. В то же время для правильного проектирования необходимо знать прогнозы по воде в районе будущей АЭС на сроки до 70-80 лет. Мы неоднократно отправляли запросы в госорганы, в тот же комитет водного хозяйства, однако никто прогнозных расчетов пока дать не смог. На словах высказываются предположения, что может река Или пересохнуть или что на Капшагае может быть большое испарение влаги. Но конкретики нет. А нам нужны расчеты, прежде чем проектировать АЭС. Отмечу, что в крайнем случае есть технология сухих градирен, которая не требует воды. Но это дороже обычных вариантов.

Автор – Кульпаш Конырова